Нужно ли обесценивать актив, который учитывается по модели переоценки?

Все новогодние каникулы меня грызла мысль, что я что-то кому-то задолжал. Но что именно и кому – это мне вспомнить не удавалось. Дурацкое ощущение, честно говоря.

Так я и терялся бы в догадках, если бы не спасительный вопрос от слушателя дистанционного курса ДипИФР: как при падении цены обесценивать актив, который и без того учитывается по переоцененной стоимости? Мы такую ситуацию моделируем в паре тренировочных задач, и она нередко вводит слушателей в состояние глубокой задумчивости о том, зачем они вообще пошли на ДипИФР.

Тут всё и стало на свои места: я, действительно, обещал и слушателям, и читателям этого сайта подробно рассказать о ситуации, когда обесценение накладывается на переоценку, и как с таким подарком судьбы быть.

Поэтому я сделаю вид, что между обещанием и его исполнением минуло совсем немного времени, и приглашу вас вместе прогуляться нехожеными тропами ДипИФРа. Задач с такими капканами на экзамене на момент написания этой статьи ещё не было, поэтому пример я придумал сам. Все факты вымышлены, а совпадения – случайны.

Итак, мы – счастливые собственники крупного офисного здания, которое сдаём в аренду. Поскольку деятельность эта для нашей компании основная, мы (финансисты) классифицировали этот объект как основное средство, выбрав для него модель переоценки. Точнее, на переоценке настояли не мы, а инвесторы. И они же, чтобы лишить руководство компании надежды на спокойную жизнь, потребовали проводить переоценку ежегодно. Что мы и закрепили в нашей учётной политике, в тайне благодаря богов МСФО за то, что у нас только один объект недвижимости.

Так мы и жили много лет подряд, уже привыкнув под Новый год рутинно оплачивать счета оценщиков, не хватаясь за сердце. До этого года. Потому что в этом году переоценка изначально не предвещала ничего хорошего: за пару месяцев до отчётной даты рынок офисной недвижимости обвалился. Причин у обвала, по словам аналитиков (тех, кто всегда знает, как объяснить случившееся явление, но, увы, ещё не научились его предсказывать), было две.

Во-первых, общая ситуация в экономике такова, что спроса на крупные офисные здания особенно нет, потому что и без того занесённые в Красную книгу покупатели и арендаторы подыскивают помещения поменьше да подешевле. Во-вторых, начавшийся долгосрочный тренд на удешевление иностранной валюты привёл к тому, что на рынке выросло предложение недвижимости. Почему? Потому, что владельцы офисов стали их продавать здесь – пусть даже по сниженным ценам, – чтобы приобрести подешевевшие из-за падения иностранной валюты объекты и бизнесы за рубежом.

В общем, цены не выдержали такого двойного удара и со стороны спроса, и со стороны предложения, и рухнули. Поэтому, когда оценщики презентовали нам своё заключение, мы были уже готовы к худшему. Однако нам, готовым, ещё только предстояло понять настоящее значение слова “обвал”: оценщики предложили снизить текущую балансовую стоимость здания с 4 млрд. руб. до справедливой стоимости 3 млрд. руб.

Долго предаваться горестным размышлениям нам не дал прагматичный генеральный директор. Он вернул всех в реальность вопросом: “Ну, что будем делать, господа финансисты? Как это на вашем языке будет – отрицательная переоценка или обесценение? Или без разницы?”

Переоценка, обесценение… А есть ли в этом случае разница?

Конечно, без разницы – безучастно думаем мы – застрелиться придётся в любом случае. Миллиард в расход разом!.. Хотя надо отдать должное нашему гендиректору: интерес к финансовой кухне у него явно неподдельный. Сразу понятно, что его бонус привязан к финансовым показателям. Нет, ну правда – переоценка это или обесценение?

Если мы вспомним, что переоценка и обесценение переоцениваемого актива одинаково относятся в прочий совокупный доход (подробнее об этом здесь), то вопрос “какая разница?” не очень-то и дилетантский.

Однако нам, профессионалам от финансов, известно, что разница всё же есть – в сумме. Если это переоценка – мы должны будем использовать справедливую стоимость (те самые 3 млрд. руб.). А в ходе проверки на обесценение нам надо будет искать возмещаемую стоимость. Помните, что это такое?

Возмещаемая стоимость – это оценочная сумма, которую актив сможет нам возместить в случае, если он “испортился” и не может принести нам ту выгоду, ради которой он когда-то приобретался. Обесценившийся актив – это как раз тот, балансовая стоимость которого оказывается выше возмещаемой. Я полагаю, что вы припоминаете, что возмещаемая стоимость – это бóльшая из двух возможных выгод от использования актива:

1. выгоды от продолжающегося использования – дисконтированных денежных потоков от основного средства на протяжении его оставшейся жизни, так называемой ценности использования, и
2. выгоды от выбытия (продажи) актива – справедливой стоимости актива за вычетом затрат на его выбытие.

Получается, что возмещаемая стоимость – тот ещё ящик с секретами; не посчитав обе величины – не узнаешь, каким будет обесценение, если оно вообще будет. Просто справедливой стоимостью 3 млрд. руб., полученной от оценщиков, здесь не обойтись.

В общем, в теории разница между отрицательной переоценкой и обесценением всё-таки есть. Но с чем мы имеем дело сейчас на практике: с переоценкой или с обесценением? Или мы искусственно вгоняем себя в рамки вопроса “или – или”?

Как бы там ни было, всегда сначала проводим переоценку

Если идти логическим путём, то от переоценки нам не отвертеться никак. Потому, что у нас модель переоцененной стоимости, а эта модель оценки требует доводить актив до справедливой в случае, если разница между балансовой стоимостью и справедливой становится слишком большой.

Значит, переоценке быть, и технически это нетрудно. Трудно будет только совладать с эмоциями, когда нам придётся одним махом “срезать” миллиард с основного средства, доведя его до справедливой стоимости:

Дт Прочий совокупный доход 1 млрд.
Кт Основное средство 1 млрд.

Оставим за рамками нашей повести уточнение о том, что дебет может отражаться не только в прочем совокупном доходе. Мы об этом детально говорили в прошлой жизни, когда описывали “круги ада переоценки”. А сейчас это вообще момент для нас не принципиальный.

Принципиально то, что после этой варварской переоценки балансовая стоимость нашего любимого здания уже не 4 млрд. руб., а 3 млрд. руб. Отныне именно эту балансовую стоимость мы будем сравнивать с возмещаемой в ходе предстоящей проверки на обесценение. Да только нужна ли она?

Нужна ли после отрицательной переоценки проверка на обесценение, зависит от…

Вообще-то есть только одна вещь, которая может нас сподвигнуть провести проверку на обесценение: наличие признаков обесценения, то есть симптомов того, что с активом плохо всё и надолго. До тех пор, пока таких признаков нет, пока вокруг одни возможности, прорывы, прýха и безмятежность – никакой Ханс Хугерворст (глава Совета по МСФО) не заставит нас ради обесценения и пальцем пошевелить.

Вот только в нашей ситуации призраки признаки обесценения, увы, есть, и совсем не призрачные. Даже наоборот – хрестоматийные:

“В течение периода произошли или произойдут в ближайшем будущем значительные изменения, имеющие неблагоприятные последствия для организации, в технических, рыночных, экономических или правовых условиях, в которых организация осуществляет деятельность, или на рынке, для которого предназначен актив.” (цитата из IAS 36 «Обесценение активов», пункт 12 (b), курсив мой).

Нет, вы только посмотрите, какие мы везунчики! Судя по этому пассажу, похоже, что именно наша компания служила вдохновением для Совета по МСФО, когда они создавали стандарт по обесценению! Как, должно быть, скучно жить тем несчастным, с которых Совет по МСФО писал стандарт по выручке!

Но нам не до шуток. Тьфу на ваши признаки: зачем ещё обесценение? Случай-то уникальный. У нас не просто актив, это актив-учитываемый-по-модели-переоценки, и падение стоимости уже отражено переоценкой. Пóлно, хватит! Вот, у нас есть справка от врача отчёт оценщика, что здание стоит 3 млрд. руб. Куда ещё ниже-то?

Есть куда. Совет по МСФО считает, что переоценка – отдельно, а проверка на обесценение – отдельно. Они хотят, чтобы мы испили чашу до дна, руководствуясь следующей бездушной бесстрастной логикой.

Да, отрицательная переоценка уже показывает инвесторам, что стоимость здания упала. Однако обесценение, о котором настойчиво шепчут ваши признаки, – это бóльше, чем переоценка: это сигнал о форс-мажоре. Который может подтолкнуть собственников компании избавиться от здания, чтобы зафиксировать убытки. Им нужна наша оценка возмещаемой стоимости, то есть – что выгоднее: продолжать использовать здание или продать.

И если в результате наших расчётов наиболее выгодным окажется продать актив, нужно отразить тот факт, что компания не сможет выручить от продажи все 3 млрд. руб. Будут ещё какие-то затраты на выбытие здания: комиссионные агентам, перерегистрация, юридическое оформление сделки и т.д. Значит теоретически возможна ещё меньшая база для оценки актива: не справедливая стоимость, а справедливая-за-вычетом-затрат-на-выбытие. Или ценность использования, если она окажется ниже справедливой стоимости, но выше справедливой-за-вычетом-затрат.

Поэтому даже после отрицательной переоценки при наличии признаков обесценения надо проверить: а не стóит ли ещё дополнительно снизить стоимость актива? И если стóит – то где тот самый плинтус, ниже которого уже некуда?

В общем, звучит довольно убедительно: если перед нами не просто очередное колебание цен на актив, а именно обесценение – то вслед за переоценкой нужно провести проверку на обесценение. Согласитесь, этому взгляду на вещи не отказать в логичности?

…от существенности затрат на выбытие

Только на самом деле всё не так. В стандарт по обесценению заложено другое правило. Нужна ли проверка на обесценение после отрицательной переоценки или нет, зависит от существенности затрат на выбытие актива:

• Если затраты на выбытие пренебрежимо малы (несущественны) – проверка на обесценение не нужна;
• Если затраты на выбытие не пренебрежимо малы (существенны) – проверка на обесценение нужна.

Опаньки! Не слишком ли много чести затратам на выбытие? А как же быть с нашими предыдущими логичными построениями?

Если без фиглярства, то это тонкий и умный ход разработчиков стандартов. В действительности, проверка на обесценение после отрицательной переоценки, конечно, нужна, как мы только что это себе обосновали. Вопрос только в том, приведёт ли проверка на обесценение к результату, отличному от переоценки. И здесь, действительно, всё дело лишь в существенности затрат на выбытие. Попытаемся объяснить, в чём тут соль.

Вспомните, что обесценение – это сравнение балансовой стоимости с возмещаемой суммой. Но после переоценки мы сравниваем с возмещаемой стоимостью уже не “старую” балансовую стоимость 4 млрд, руб., а “новую” – 3 млрд. То есть, если называть вещи своими именами, после переоценки мы сравниваем справедливую стоимость с возмещаемой.

Но ведь один из двух вариантов возмещаемой стоимости – это справедливая-стоимость-за-вычетом-затрат-на-выбытие. Выходит, – звучит барабанная дробь – мы сравниваем справедливую стоимость со справедливой-за-вычетом-затрат. Вот и получается, что сама необходимость такого сравнения определяется только одним: можем ли мы этими затратами пренебречь.

Если затраты на выбытие пренебрежимо малы – проверка на обесценение не нужна вовсе

Если в нашем случае эти затраты на выбытие равны нулю или близки к нулю – то какой резон сравнивать справедливую стоимость со справедливой? Они же равны – ну, почти равны.

Посмотрите на пару слайдов, демонстрирующих эту тонкость:

Обратите внимание, что мы не забыли и о втором варианте возмещаемой стоимости – ценности использования. Но вы только что видели на слайдах, что, какова бы ни была ценность использования, при несущественности затрат на выбытие она не имеет значения. Обесценения не было, нет и не надо. Именно поэтому стандарт и говорит, что достаточно ограничиться отрицательной переоценкой.

Если затраты на выбытие не пренебрежимо малы – проверка на обесценение нужна

Однако несущественными затраты на выбытие бывают далеко не всегда. Если ими нельзя пренебречь, то, как показывают следующие несколько слайдов, тест на обесценение после переоценки всё-таки потребуется:

В данном случае плинтус, ниже которого обесцениться не получится – это справедливая стоимость за вычетом затрат. Однако в зависимости от того, какова будет ценность использования, может и не придётся падать так низко (вариант 2), или, если повезёт, то обесценения не будет вовсе (вариант 1).

Какое это всё имеет значение?

Да-да, хотя я и перескочил к заключению, я всё-таки услышал ваш немой вопрос: а что такое “пренебрежимо малые” затраты на выбытие? Сколько это в рублях/долларах/фунтах?

Ну, вопрос существенности – это вообще непростой сужденческий момент в жизни любой компании. Тема существенности настолько пропитывает собой весь процесс составления отчётности, что Совет по МСФО даже выпустил целый документ на эту тему, поэтому я, с вашего позволения, сейчас эту тему обойду.

Но на второй невысказанный вопрос я всё же отвечу. Вопрос такой: круто, но зачем нам это всё знать? Да, в самом деле – какова практическая значимость наших сегодняшних открытий?

Знать об этом нужно потому, что применение “правила существенности затрат на выбытие” может во многих случаях избавить нас от расчёта ценности использования: самой сложной, полной субъективных суждений суммы в проверке на обесценение. Ведь это только на экзаменах ценность использования нам даётся. В жизни всё нужно где-то раздобыть: и ставку дисконтирования, и прогнозы денежных потоков (возможно, для нескольких сценариев). А вот если мы обоснованно сочтём, что затратами на выбытие можно пренебречь, то баба с возу — кобыле легче.

Это с точки зрения практической. Но у меня как преподавателя финансовой отчётности был ещё один резон копнуть этом направлении — методический. Я хочу обратить ваше внимание на то, какие интересные вещи могут случаться на стыках стандартов. Подготовка к ДипИФР (и уж тем более к ACCA P2 “Corporate Reporting”, если вы планируете учиться дальше на АССА), требует не только владения большим набором стандартов, но и умения их сочетать. Экономическая жизнь полна ситуаций, которые не помещаются в сферу применения только одного стандарта. Так что тот факт, что раньше такой ситуации на экзаменах ещё не было, не означает, что она не появятся в будущем.